Синология.Ру

Тематический раздел


Столица цинского Китая Пекин в русской картографии ХIХ в.

 
(труды Н.Я. Бичурина и М.В. Ладыженского)
 
Интерес российских учёных к картографии цинского Китая обозначился довольно рано – по мере установления договорных отношений между двумя соседними государствами, особенно после заключения Кяхтинского трактата 1727 г., предоставившего России право присылать в Пекин молодых людей для изучения восточных языков (китайского, маньчжурского и монгольского, а позднее и тибетского) при Российской духовной миссии, возникшей с приездом в 1715 г. (по другим сведениям в 1716 г.) священников-россиян для поддержания православия среди пленных албазинцев, причисленных к составу столичных маньчжурских войск. Примечательно, что уже в 1738 г. член Пекинской духовной миссии Ларион Россохин за привезённую из Пекина (и им переведённую) карту Цинской империи в соответствии с указом российской императрицы был удостоен чина прапорщика. Как сообщает Россохин, «в 1738 г. по указу Ея императорского Величества из [её] Кабинета за сыскание мною, в бытность мою в Китае, географической ландкарты всего китайского государства и подписанием оной российским языком [переводом] пожалован в прапорщика»[1].
 
Интересен для нашего сюжета и отчёт члена Пекинской духовной миссии Антона Владыкина от 1 мая 1796 г. об итогах своего пребывания в цинском Китае, привезённых им в С.-Петербург книгах и картах. В другом аналогичном, но более раннем и конкретном отчёте от 12 ноября 1795 г. он сообщал о доставке сюда коллекции китайских и маньчжурских книг, а также карты Цинской империи и портрета китайского мудреца Конфуция, что видно из приводимого ниже архивного документа:
 
«Книги, имеющиеся у меня, суть сочинения учёных китайцев, среди коих немалое число сочинений и переводов маньчжурских [с китайского языка], которые разделяются на учебные, нравственные, исторические, пиитические и философские. Имею из сих книг некоторую часть на отечественный [русский] язык [мною] переведённую, но [так] как они ещё требуют внимательного рассмотрения, сличения и переписки, то сии мои труды потщусь [постараюсь] по истечении [определённого] времени представить нашим любителям [китайской словесности].
 
Сыновная любовь к дражайшему отечеству и усердие были мне побуждением достать карту всего китайского государства и план Пекина, а любопытство снискало мне случай получить из [одного] важного места портрет китайского философа [Конфуция], рисованный на [глянцевой] бумаге»[2].
 
Среди 12 книг, опубликованных выдающимся китаеведом Н.Я. Бичуриным (1777–1853), более известным современникам под монашеским именем Иакинф, важное место занимает его труд «Описание Пекина, с приложением плана сей столицы, снятого в 1817 г.». В основе этого труда лежит его перевод китайского сочинения Чэнь-юань чжи-люэ, изданного в 1788 г.
 
О подготовке карты китайской столицы до её издания кратко сказано в нижеследуемом предисловии переводчика:
 
«Без сомнения, приятно будет каждому видеть картину китайской столицы, столь известной по слухам и описаниям путешественников. Сия мысль во всё время моего пребывания в Пекине делала меня внимательным ко всем, особенно примечательным предметам сей столицы. Та же мысль была для меня побуждением составить [её] план…
 
Занимавшийся снятием местоположения [столицы] целый год употребил на то, чтобы доставить сему плану совершенную полноту и точность. Надлежало исходить [все] до единой улицы и переулка, дабы по самоличному обозрению положить всё … на бумагу в дробных частях и составить потом целое…
 
Если бы на моём небольшом плане представить всё, что описано в подлиннике, то зритель скорее бы утомился при пестроте, чем отличил в них достопримечательные места, которым преимущественно дано место в плане»[3].
 
К изданию плана столицы Цинской империи российскому учёному довелось приступить лишь после возвращения в С.-Петербург, где его за разные миссионерские проступки (в том числе вынужденную продажу церковных вещей) лишили сана архимандрита и отправили простым монахом на Валаам на вечное поселение. Лишь через три года и два месяца благодаря ходатайству влиятельных лиц ему было разрешено переехать в С.-Петербург и поселиться в Александро-Невской лавре. В соответствии с решением царя его по докладу министра иностранных дел К.В. Нессельроде причислили к Азиатскому департаменту МИД для перевода официальных бумаг, поступавших в С.-Петербург из цинской столицы[4].
 
В апреле 1829 г. К.В. Нессельроде, в ведомстве которого служил известный «хинезист», представил царю Николаю I план Пекина, изданный «трудами и иждивением Иакинфа». Ознакомившись лично с книгой о Китае, министр просвещения Новосильцов предложил учебным заведениям приобретать указанное сочинение, при этом он обосновывал своё предложение тем, что «оно [это сочинение] достопримечательно основательностью сведений о столице Китая, особенно же её планом, подробным и точным, каковой по всей справедливости можно почесть единственным в своём роде явлением на поприще европейской учёности»[5].
 
Примечательно, что упомянутый труд Иакинфа был высоко оценен тогдашними китаеведами, хотя и с большим опозданием. Так, служивший в 70-е гг. ХIХ в. российским консулом в Тяньцзине К.А. Скачков, указывая на сокращение переводчиком текста оригинала – «китайского описания прошедшего века», тем не менее отмечал: «Описание [изложено] точно и подробно. Замечательно, что, несмотря на давность [источника] почти в столетие, план Пекина схож с настоящим расположением китайской столицы, хотя многие здания мы видим нынче в развалинах»[6].
 
С учётом рекомендации министра просвещения относительно желательности приобретения российскими учебными заведениями «Описания Пекина», Иакинф поспешил снабдить отсылаемые из С.-Петербурга экземпляры необходимыми исправлениями (преимущественно опечаток) и дополнениями, которые можно легко обнаружить на этих экземплярах, осевших в библиотеках различных городов России, особенно университетов, музеев и общественных организаций (типа РГО и других обществ). В качестве примера дополнений приведём новый текст о том, что «Пекин, исключая предместий, содержит в окружности 58 ли или 31 версту 222 сажени». Это дополнение, внесённое Н.Я. Бичуриным лично (коричневыми чернилами) либо его помощником-переписчиком, можно встретить среди его книг не только в С.-Петербурге, Москве, Минске, Казани, Н. Новгороде, но и в городах Сибири (Красноярск, Минусинск, Иркутск), Средней Азии и Дальнего Востока. В Казани, в библиотеке имени Н.И. Лобачевского, и Кяхте, в краеведческом музее (на границе с Монголией), можно обнаружить экземпляры книг с личными исправлениями и дополнениями Н.Я. Бичурина, подаренных им в виде комплектов – коллекций, состоящих из его опубликованных работ.
 
Столь же широкой географией распространения в России отличался план Пекина, помещённый Бичуриным в свою книгу. Его экземпляры можно найти во многих общественных и личных библиотеках, в том числе известных людей тогдашней России, например, князя В.Ф. Одоевского.
 
Составленный Иакинфом план китайской столицы можно отыскать и в различных российских архивах. Так, в Архиве внешней политики Российской империи (АВПРИ), в фонде «Планы и фото» находится план Иакинфа, полученный этим архивом в 1959 г. из Тобольска, где до 1917 г. функционировала гимназия, которой нужна была эта карта для уроков по географии[7].
 
Немало планов Пекина, изданных в 1829 г. Иакинфом на французском языке[8], также можно обнаружить в разных архивохранилищах[9].
 
Краткие библиографические сведения о плане Иакинфа можно встретить и в зарубежных изданиях, как, например, в известном справочнике по Китаю «Библиотека синика», изданном французским синологом Анри Кордье.
 
Знакомство с автографами Иакинфа на подаренных им книгах позволяет полнее представить не только круг его знакомств, но и характер его научных интересов, особенно в области географии Китая, о чём свидетельствуют не только изданные им книги, но и рецензии, не ставшие пока предметом специального исследования[10].
 
В феврале 1830 г. в связи с истечением 10-летнего срока пребывания в китайской столице находившегося там старого состава Пекинской духовной миссии для замены его новым Азиатский департамент приступил к сформированию новой группы миссионеров для отправки в Пекин, при этом для сопровождения её назначил в качестве пристава подполковника М.В. Ладыженского, участника боевых действий против турецких войск на Балканах[11]. В дальнее путешествие решил также отправиться его денщик-болгарин Христофор Буюклу, бежавший из турецкого плена[12].
 
Обязанности писаря при Ладыженском принял на себя начинающий монголист поляк Осип Михайлович Ковалевский, активно работавший тогда над составлением грамматики монгольского языка в Казанском университете[13].
 
О нелёгком путешествии нового состава Пекинской духовной миссии позволяют судить дорожные сообщения, посылаемые в Петербург М.В. Ладыженским, приводимые ниже в кратком виде.
 
Об обстоятельствах трудного и тяжёлого переезда из С.-Петербурга в Кяхту (на границу с Монголией) с новым составом миссионеров и учеников для Пекинской духовной миссии М.В. Ладыженский регулярно при первой возможности информировал Азиатский Департамент МИД. Так, 1 марта 1830 г. он писал из Москвы:
 
«В продолжение недели моего здесь пребывания все пособия… медицины были испробованы, однако ж совершенного облегчения я не почувствовал… По совету одного из лучших здешних медиков Высоцкого я начал употреблять [при лечении] ванны, не оставляя приёмы во внутрь лекарств»[14].
 
О последующем лечении и наступившем некотором улучшении здоровья для продолжения пути он 9 апреля сообщил в С.-Петербург:
 
«По случаю сильных припадков геморроидальной болезни, открывшейся по приезде моём в Москву я был принужден остановиться в сей столице… Болезнь, таившаяся во мне в течение слишком 1,5 года, проведённых в Турции, сначала была весьма упорна, но… в продолжение [последних] пяти недель уступила средствам, против оной употреблённым. 27 марта я выехал из Москвы и по чрезвычайно испортившемуся пути с трудом едва к исходу четвёртых суток прибыл в Н. Новгород, делая в час 4, а иногда и менее верст…
 
По совету гражданского губернатора и многих торговых людей, совершавших не раз подобные поездки, я решил приостановиться в Н. Новгороде на время – до установления лучшего пути, т.е. до половины апреля. К сему побудило меня и то, что здоровье моё, хотя и поправилось, но ещё не совершенно восстановилось»[15].
 
В сообщении от 28 июня, отправленном в Азиатский департамент по прибытии в Иркутск, М.В. Ладыженский, упомянув о тяготах пройденного пути, рассказал о первых распоряжениях по делам миссии:
 
«По слабости моего здоровья я вынужден был провести больше времени в Казани и Тобольске, [чтобы] довольно медленно [всё же] продолжать путь до Иркутска. По распоряжению здешнего генерал-губернатора монахи вместе со студентом [Е.И.] Сычевским уже отправлены в Кяхту, прочие же члены миссии остаются в Иркутске до первых чисел июля месяца…
 
Г-н [П.Е.] Кириллов своими обширными познаниями, неутомимым и чрезвычайно счастливым врачеванием больных принёс истинную пользу городу и приобрёл известность среди всех благодарных жителей [Иркутска]»[16].
 
Егор Фус и Александр Бунге, сотрудники Академии Наук, из-за трудностей с преодолением Байкала и разлива Селенги прибыли в Кяхту только вечером 26 августа, когда все остальные члены миссии уже находились здесь.
 
Накануне отъезда новой духовной миссии из Кяхты в Монголию, через которую лежал путь в Пекин, в Троицкосавском соборе утром состоялся молебен при участии местного священника Аэтия, которому довелось в пятый раз провожать за границу новых членов Пекинской духовной миссии. По просьбе Ладыженского он окропил святой водой и конвой миссии из казаков, сопровождавший её обоз до китайской столицы. На молебне присутствовал известный в научных кругах Петербурга барон П.Л. Шиллинг, приехавший сюда по поручению правительства для изучения кяхтинского торга и приобретения наиболее ценных и редких книг на монгольском языке. Как писал Ладыженский в С.-Петербург (в Азиатский департамент) о торжественных проводах россиян за границу в Кяхте, «сам барон Шиллинг был принуждён от полноты чувств оставить церковь»[17].
 
Прощальный обед в честь отъезда новой православной миссии продолжался с 1 часа до 3-х часов в доме купца И.И. Котельникова, после чего жители Кяхты тепло проводили своих недавних гостей в трудное путешествие по монгольским степям в далёкий Китай.
 
После посещения Урги и последующего продвижения с миссией по территории Халхи М.В. Ладыженский 12 октября 1830 г., воспользовавшись ночлегом при урочище Эрги, отправил в Азиатский департамент очередное сообщение:
 
«Простившись с переводчиком титулярным советником [Андреем] Фроловым 20-го числа прошедшего месяца на первой станции от Урги, миссия благополучно продолжала следовать до сего места, последнего ночлега в халхаском ведомстве, состоящего под управлением ургинских правителей. От Урги до кочевий сунитов мы дошли в 21 день, пройдя 18 станций и сделав 3 днёвки, т.е. проехали 444 версты и 63 сажени…
 
От Урги нас везут тою же дорогой, коей следовала духовная миссия в 1820 г. в направлении китайской столицы и [попадавшиеся навстречу] станции располагались на тех же местах [указанных Е.Ф. Тимковским]. За два перехода от Удэ при кумирнях Абургаим сумэ мы выдержали сильную бурю, продолжавшуюся около 8 часов, впрочем, не имевшую для миссии никаких худых последствий. Кумирни сии, о коих [Егор] Тимковский упоминает [в своей книге] с похвалою, ныне разрушились до основания от сильного землетрясения месяца с два тому назад»[18].
 
После приёма от старых членов Пекинской духовной миссии имущества вновь прибывшими 18 ноября 1830 г. в китайскую столицу, М.В. Ладыженский активно включился в исполнение своих обязанностей, предусмотренных полученной им в С.-Петербурге инструкцией. Это видно, например, по приводимому ниже его письму от 13 апреля 1831 г. на имя иркутского генерал-губернатора А.С. Лавинского:
 
«Вверенная мне команда ведёт себя отлично и всякий [её член] по мере сил и способностей мною употреблён к делу: офицеры под моим надзором чертят и снимают планы, а урядники неутомимо пишут. Казаки [в столице] также не без дела. Живущие на Цаган-балгасу со скотом заняты по данному от меня наставлению собиранием растений, насекомых и т.п.»[19]
 
Многообразие предписанных инструкцией конкретных дел лишало Ладыженского свободного времени для ознакомления не только со столицей и её пригородами, но и с морским портом Тяньцзинем. Об этом свидетельствует приводимый ниже пассаж из его сообщения от 12 сентября в Азиатский департамент:
 
«Занятий у меня теперь столько, что я не знаю за что приняться. Дневник мой, состоящий не из одной сотни листов, надлежит приведению его в порядок. Сверх сего два пути от Кяхты до Пекина и обратно составляют около ста маршрутных листов. Съёмки в окрестностях Пекина, водного пути и дороги в Тяньцзинь – все сии планы сделаны вчерне, а некоторые даже и в карандаше, ибо в Пекине я не имел ни одной свободной минуты»[20].
 
Во время пребывания в Пекине М.В. Ладыженский побывал на казённой шёлковой фабрике (18 апреля 1831 г.), присутствовал на смотре китайских войск зелёного знамени [люй-ин] (24 апреля). Ранее он посетил «Медицинский приказ» (5 февраля), а затем наблюдал за движениями маньчжурских войск [ба-ци] (во время смотра 21 марта). Будучи свидетелем совместных манёвров маньчжурских и китайских войск, обычно устраиваемых ежегодно в начале весны, российский офицер в своём донесении откровенно рассказал, какое неблагоприятное впечатление произвели на него эти «театральные [по сравнению с европейскими манёврами] представления».
 
Для сбора сведений о китайской торговле Ладыженский отправил члена старой миссии А.И. Сосницкого на ярмарку в Маочжоу, где среди европейских товаров последнему удалось найти российский ситец с печатью фабрики Рыбникова в Москве[21].
 
Чтобы больше собрать сведений о Китае, Ладыженский добился путём переговоров с китайскими чиновниками переноса срока своего выезда из Пекина. О возвращении в Кяхту со старым составом Пекинской православной миссии он 5 сентября сообщил в Азиатский департамент из Троицесавска:
 
«Прежняя духовная миссия после 10-летнего отсутствия [в России] 3-го сентября благополучно вступила в пределы своего отечества.
 
Как почтенный старец – начальник миссии [архимандрит Пётр, в миру П.И. Каменский (1765–1845)], так и члены оной, равно чины и [казаки] команды, в моём ведении состоящей, были приняты соотечественниками с трогательным радушием… миссия оставила Пекин 6-го июля и менее, нежели в два месяца достигла нашей границы»[22].
 
Пока в Кяхте дожидались прибытия из Иркутска чертёжников Главного Управления Сибири – губернского секретаря Ивана Галяменского и мл. чертёжника Филиппа Березовского, «командированных для заграничных занятий» в помощь М.В. Ладыженскому, у последнего (получившего при отъезде из китайской столицы от начальника новой духовной миссии старшего священника Вениамина Морачевича его черновой перевод из книги Ба-ци тун-чжи «Описание восьми знамён» на маньчжурском языке о взятии Албазина цинскими войсками) родилась мысль съездить на Амур. Эту идею давно вынашивал и поддерживал А.С. Лавинский (генерал-губернатор Восточной Сибири). 12 декабря 1831 г. он обратился к директору Азиатского департамента К.К. Родофиникину с нижеследующим сообщением:
 
«По отзывам членов возвратившейся [из Пекина] миссии должно полагать, что об Амуре имеет некоторые определённые сведения… Ладыженский. У него, по-видимому, даже есть географическо-статистическое описание той части [цинского] Китая, через которую река сия протекает»[23].
 
Уже 29 марта 1832 г. А.С. Лавинский прислал из Иркутска письмо на имя М.В. Ладыженского, где говорилось:
 
«Что касается до намерения Вашего посетить Нерчинский край и внимательным Вашим оком взглянуть на Амур, то я не только весьма одобряю сию мысль, но и прошу Вас привести оную в исполнение… требуемое же предписание, [необходимое] местным властям Нерчинского края и охране пограничной линии, у сего препровождаю»[24].
 
Удачно сплавав в июле по Амуру до Албазина и посетив г. Нерчинк с его главным железоплавильным заводом, а также некоторые рудники, Ладыженский, следуя по маршруту Верхнеудинск – Селенгинск и Петровский завод (где работали декабристы), возвратился в Кяхту.
 
По возвращении из заграничной командировки в Кяхту, Ладыженский в донесении от 29 марта 1832 г. в Азиатский департамент сообщал:
 
«План окрестностей Пекина… сделан со всею аккуратностью и верностью… Всё, на нём находящееся, перенесено с маленьких книжечек, с коими я ездил около Пекина»[25].
 
Ранее, в марте же 1832 г., Ладыженский отправил А.С. Лавинскому часть собранных в Пекине материалов, на что последний, внимательно ознакомившись с содержимым посылки, 29 марта 1832 г. направил ответное письмо её отправителю, приводимое ниже:
 
«Препровождённый ко мне Вами при представлении от 22 марта № 192 план окрестностей Пекина с примечаниями и прочие планы, описания, тетради, картины и портреты, получил я в совершенной исправности и, рассмотрев оные с большим удовольствием и любопытством, одолжаюсь изъявить Вам, милостивый государь, со всею искренностью нельстивое мнение моё, что полезнейшими успехами поездки Вашей в Китай Вы решительно превзошли всех своих предшественников.
 
С будущею почтою я не премину отправить сии планы и проч. в Азиатский департамент, уложив оные со всею тщательностью по Вашему предположению»[26].
 
Отправив в Москву китайские книги, приобретённые в Пекине членом миссии Даниилом Сивилловым, Ладыженский направился из Кяхты вдоль границы на запад, и после посещения Харацайской и Тункинской станиц выехал на так наз. кругоморскую дорогу, огибающую Байкал.
 
Пробыв в Забайкальском крае 9 месяцев, он после краткой остановки в Иркутске отправился в С.-Петербург, о чём А.С. Лавинский 21 октября 1832 г. сообщил К.К. Родофиникину:
 
«Ладыженский, совершив в июле и августе месяцах предположенную им поездку на Амур и к Албазину и возвратясь на некоторое время в Кяхту, прибыл оттуда на сих днях в Иркутск и, проведя здесь одну неделю, отправился 13 сего октября в дальнейший путь к С.-Петербургу»[27].
 
О последующем путешествии по Сибири он 1 ноября сообщил в Азиатский департамент из Томска:
 
«13 истекшего октября я оставил г. Иркутск и около восьми дней, как нетерпеливо ожидаю в Томске возможности перебраться на противоположный берег рек Томи и Оби. Первая уже покрыта льдом, но ещё весьма ненадёжным»[28].
 
Как видно из письма М.В. Ладыженского, он по приезде в С.-Пе-тербург не сразу смог отчитаться о командировке в Пекин, чему, по его словам, помешала длительная болезнь и многообразные занятия при имп. Военной Академии (с 1 декабря 1833 г.). Представив в Азиатский департамент сначала первую часть своего отчёта, он только в апреле 1834 г. смог закончить вторую часть[29].
 
В первых трёх пунктах (из 18) первой части отчёта автор указал:
 
«1) План окрестностей Пекина на одном листе, вычерченный набело – на собственное моё иждивение. Работа сия продолжалась в течение одного года.
 
2) Планы фасадов и профилей зданий наших церквей и католического [португальского] монастыря в Пекине, вычерченных набело на одном листе.
 
Сии два номера заключаются в одной папке с надписью: „План окрестностей Пекина“.
 
3) Книжка в переплёте, содержащая в себе пространные замечания и исторические пояснения всех предметов, находящихся на упомянутых двух листах…
 
17) Записки (в 12 тетрадях), содержащие статистические сведения о китайской империи. Они составят отдельный том, который я думаю присоединить к описанию моего путешествия в Китай. Записки сии перечитываются мною с одним из известных литераторов, исправляются в отношении слога и дополняются. Здесь же я осмеливаюсь представить их вчерне единственно для просмотра в том самом виде, в каком они мною постепенно составлялись и обрабатывались[30].
 
18) Записки (в 15 тетрадях), в коих содержатся исторические известия о первоначальных сношениях наших с Китаем. О заключении трактата под Нерчинском [1689 г.], разграничении [земель] [по Кяхтинскому трактату] [1728 г.], постановке [пограничной] стражи и т.д.»[31]
 
Во второй части отчёта М.В. Ладыженского интересной представляется мысль автора относительно желательности издания трудов членов Пекинской духовной миссии. Вот как выглядит текстуально эта полезная для своего времени инициатива:
 
«По возвращении [бывших членов православной] миссии в отечество с огромными запасами переводов и собственных замечаний по всем частям [касающихся Китая], я полагаю было бы полезно по рассмотрении их трудов приступить от [имени] Азиатского департамента к изданию журнала под названием: „Записки миссионеров“. Журнал сей был бы принят [учёными] любознательной Европы как многоценный подарок. Сущность мнения сего, представленного здесь развёрнутым на благоусмотрение Азиатского департамента (единственно из желания [добиться] отечественной пользы) была сообщена мною начальнику нынешней Пекинской миссии [Вениамину Морачевичу], но поскольку главное основание моего предположения не согласовывалось с его собственным, то я решительно не знаю, воспользовался ли он хотя бы сколько-нибудь моею мыслью»[32].
 
План столицы цинского Китая, подготовленный под руководством М.В. Ладыженского в Пекине, был издан в С.-Петербурге в 1848 г.
 
Не исключено, что пробный вариант упомянутого плана появился гораздо раньше, на что указывает письмо Даниила Сивиллова, отправленное из Москвы в Казань Н.И. Лобачевскому:
 
«План Пекина, гравированный в С.-Петербурге и уложенный в коробку, доставит в библиотеку Казанского университета [его выпускник] Франц Иванович Диттель»[33].
 
Среди участников топографических работ в китайской столице был прибывший туда с обозом миссии из Кяхты начальник казачьего конвоя Семён Иванович Черепанов, опубликовавший после возвращения в Россию при содействии известного востоковеда О.И. Сенковского в его журнале «Библиотека для чтения» две статьи: «Путешествие сибирского казака в Пекин» (1854, февраль) и «Дневник русского, ведённый в Пекине с 18 ноября 1830 г. по 10 мая 1831 г.» (1856, № 3–4). О своём деятельном участии в подготовке плана Пекина он рассказал в 1876 г. в своих мемуарах следующее: «В Пекине… Ладыженский показал мне съёмку планов и фасадов зданий и карт. Я усердно занялся этим делом, снял оба наших монастыря и уцелевший – португальский. С письменной работой я уже был знаком и употреблялся не только на переписку донесений пристава [М.В. Ладыженского], но и на исправление их. Он мечтал о печатании их, но Азиатский департамент отвечал [ему] только, что „прочтено с должным вниманием“, и это крайне огорчало полковника»[34].
 
Из мемуарной литературы об англо-франко-китайской войне 1856–60 гг. известно, что в период наступления англо-французских войск на Пекин в сентябре 1860 г. русский посланник Н.П. Игнатьев, следуя со своей свитой в арьергарде наступавших войск, передал англичанам план китайской столицы. Известно также, что этот факт по-разному интерпретируется советскими и зарубежными историками. Так, А.Л. Нарочницкий, сославшись на свидетельство английского офицера – участника войны, отмечает, что Игнатьев действительно передал план Пекина, но сделал это после того, как цинские войска потерпели полное поражение у моста Балицяо. Более подробно высказывался об этой проблеме П.И. Кабанов, автор книги «Амурский вопрос», вышедшей в Благовещенске в 1959 г.
 
Современные зарубежные авторы, особенно американские (М. Мэнколл, И. Сюй и др.) пытаются истолковать эпизод с планом Пекина как доказательство того, что русский посланник действовал заодно с западными дипломатами и генералами.
 
Между тем материалы личного архива Н.П. Игнатьева, а также лиц, знавших его по Китаю, не дают оснований для подобных суждений. Как явствует из личных бумаг российского дипломата и особенно дневника И.Ф. Лихачёва, командира отряда русских военных судов, англичанам был дан не новый план Пекина, составленный топографом Шимковичем при русском дипломате, а старый, подготовленный в 1817 г. известным российским китаеведом Н.Я. Бичуриным (монахом Иакинфом), который опубликовал его в 1829 г. вместе с описанием китайской столицы. К моменту англо-франко-китайской войны этот план Пекина, изданный также на французском языке в 1829 г. в С.-Петербурге, был широко известен в Западной Европе. Об этом можно судить, например, по тому факту, что в 1853 г. он был помещён в книге французского синолога Г. Потье о современном Китае (изданной в серии Universe pittoreque), где её автор утверждал, что план китайской столицы был снят в 1817 г. русскими офицерами (а не Иакинфом Бичуриным).
 
Войдя в доверие к западным дипломатам (благодаря показанному им старому плану Пекина) и умело используя противоречия между ними, Игнатьеву отчасти удалось направить действия союзников по желаемому для него руслу, исключавшему возможность их нападения она Пекинскую духовную миссию. Благодаря посредничеству Н.П. Игнатьева, к которому обратились цинские сановники, Пекин был спасён от разграбления и опустошения англо-французскими войсками, которые после сожжения летней резиденции цинских императоров, Юаньминъюаня, готовились к штурму китайской столицы[35].
 
Действия Н.П. Игнатьева в Китае в 1859–60 гг. соответствовали мирной политике российского правительства, стремившегося ослабить нажим западных держав на цинский Китай. Убедившись в пользе посреднических услуг российского дипломата для преодоления вооружённого конфликта с западными державами, цинский двор в октябре 1860 г. подписал с ним договор о размежевании земель на Дальнем Востоке, благодаря чему Приамурье и Приморье окончательно вошли в состав Российской империи.
 
Таков далеко не полный, предварительный обзор рассматриваемой нами темы, нуждающейся в её дальнейшей разработке по материалам более позднего периода ХIХ в.
 
Ст. опубл.: Общество и государство в Китае. Т. XLIV, ч. 2 / Редколл.: А.И. Кобзев и др. – М.: Федеральное государственное бюджетное учреждение науки Институт востоковедения Российской академии наук (ИВ РАН), 2014. – 900 стр. (Ученые записки ИВ РАН. Отдела Китая. Вып. 15 / Редколл.: А.И.Кобзев и др.). С. 377-390.


  1. См.: Рейхберг Г.О. О неизвестной рукописи Рассохина. К истории китаеведения в России // Институт этнических и национальных культур народов Востока. Учёные записки. Том 2-й. М., 1930, с. 97.
  2. Цит. по: Хохлов А.Н. Китаист и маньчжурист А.Г. Владыкин – педагог и переводчик литературы средневекового Китая // В пути за Китайскую стену. К 60-летию А.И. Кобзева. Собрание трудов. М.: ИВ РАН, 2014, с. 406.
  3. Описание Пекина, с приложением плана сей столицы, снятого в 1817 г. Переведено с китайского монахом Иакинфом. СПб., 1829, с. I, IV.
  4. Подробнее см.: Н.Я. Бичурин и его вклад в русское востоковедение. К 200-летию со дня рождения. Материалы конференции. Часть 1. М.: Наука, 1977, с. 6.
  5. Российский государственный исторический архив (РГИА), ф. 733, оп. 232, д. 10.
  6. Российская Государственная Библиотека (РГБ) (М.), НИОР, ф. 273, картон 10, ед. хр. 9, л. 3, 10. О плане Пекина, столице цинского Китая, высоко отзывался известный русский географ и путешественник М.И. Венюков, хотя и допускал ошибки в своей информации: «Лучший план Пекина есть тот, который был снят в 1820-х годах русскими топографами (речь идёт о плане китайской столицы, снятом в 1817 г. Иакинфом Бичуриным. – А.Х.). Этот план был художественно воспроизведён в книге Гийома Потье, изданной в Париже в 1853 г. в серии Univers pittoresque». См.: РГБ, НИОР, картон 3, ед. хр. 55.
  7. Аналогичным экземпляром обладает Российский государственный архив литературы и искусств (РГАЛИ), ф. 118, оп. 1, д. 1181.
  8. Description de Pékin avec un plan de cette capitale. Ouvrage traduit du Chinois en Russe par le rev. P. Hyachinthe, traduit du Russe par Ferry de Pigny. St.-Petersbouge, 1829.
  9. Таким экземпляром обладает, например, Российский Государственный военно-исторический архив в Москве (РГВИА), ф. 447, ед. хр. 273.
  10. Монах Иакинф. Замечания на четыре страницы «Учебной всеобщей географии» г-на Греча // Литературные прибавления к «Русскому инвалиду» 1838, № 46 (12 ноября 1838 г.). Литературные замечания, с. 913–917.
  11. Михаил Васильевич Ладыженский (1803–1875) был родом из дворян Смоленской губернии, уроженец Московской губернии. В возрасте 17 лет он получил чин прапорщика, а по окончании Московского училища колонновожатых в июле 1821 г. стал подпоручиком. В период русско-турецкой войны 1828–1829 гг., в боях под Силистрией в мае 1829 г. вражеское ядро попало в его плечо. После серьёзной контузии он в звании подполковника в сентябре 1828 г. выехал из Варны в Россию. В феврале 1830 г. Азиатский департамент МИД поручил ему сопровождать в качестве пристава новый состав Российской духовной миссии в Пекине до китайской столицы, где ожидал своей смены её старый состав. Выдержки из дневника М.В. Ладыженского о пребывании в столице цинского Китая были опубликованы в 1907 г. (без указания фамилии автора) под названием «Дневник, ведённый в Пекине с 1 декабря 1830 г.» (См.: Скачков П.Е. Библиография Китая. М., 1960, № 5244). Оригинал же этого любопытного произведения, излагающего события с 1 декабря по 14 апреля 1831 г., находится ныне в Архиве Института восточных рукописей РАН (СПб.). Согласно архивным данным, М.В. Ладыженский в 40-х гг. выполнял обязанности Тоболького гражданского губернатора, а позднее в течение почти 20 лет служил в Оренбургской пограничной комиссии, ведавшей делами Казахстана и отчасти Средней Азии. Как писала газета «Сибирь» по поводу кончины М.В. Ладыженского в Петербурге 30 июня 1875 г., этот отставной генерал-лейтенант был «весьма образованный и благородный человек», оставивший по себе «частицу памяти» своим верным служением России.
  12. См.: Хохлов А.Н. Путешествие Христофора Буюклу в Пекин и на Амур в 1830–1832 гг. // ХI научная конференция «Общество и государство в Китае». Тезисы и доклады. Часть 2. М., 1980, с. 212–227.
  13. Хохлов А.Н. О.М. Ковалевский: поездка в Пекин в 1830 г. и его связи с российскими китаеведами // Наследие О.М. Ковалевского и современность. Казань, 2002, с. 108–129; его же. Монголист О.М. Ковалевский: путешествие в Пекин (1830–1831) и контакты с российскими китаеведами // Неизвестные страницы отечественного востоковедения. Вып. II. М., 2004, с. 148–172. См. также: Валеев Р.М., Кульганек И.В. Россия – Монголия – Китай. Дневники монголоведа О.М. Ковалевского 1830–1831 гг. Казань – С.-Петербург: «Таглимат» ИЭУП, 2005–2006.
  14. АВПРИ, ф. СПб. Главный архив I-5, 1823, д. 1, папка 7, л. 21.
  15. Там же, л. 23.
  16. Там же, л. 31.
  17. Там же.
  18. Там же.
  19. Там же, л. 65.
  20. Там же, папка 1, л. 325.
  21. Там же, л. 312.
  22. Там же, 1817–1840, оп. 4, д. 1, папка 1-а, л. 210.
  23. Там же. Главный архив I-9, 1828–32, д. 9, л. 12–13.
  24. Там же, Главный архив I-5, 1817–1840, оп. 4, д. 1, папка 5, л. 26.
  25. Там же, 1823, д. 1, папка 1, л. 367.
  26. АВПРИ, ф. СПб. Главный архив I-5, 1817–1840, оп. 4, д. 1, папка 5, л. 26.
  27. Там же, папка 1-а, л. 306.
  28. Там же, 1823, д. 1, папка 7, л. 112.
  29. Там же, 1817–1840, д. 1, папка 6, л. 177.
  30. Речь, по-видимому, идёт об анонимной рукописи под названием «Записки о Китае», датируемой по бумаге с водяным знаком 1832 г. (л. 115). Эта работа написана Ладыженским на основе личных впечатлений и сведений, полученных от китаистов – членов Пекинской духовной миссии. В рукописи отсутствуют 9-я и 10-я тетради. В тетради 12-й много карандашных исправлений – рукой Ладыженского. См.: АВПРИ, ф. Библиотека Азиатского департамента, оп. 505, д. 144, л. 1–252.
  31. АВПРИ, ф. СПб. Главный архив I-5, 1817–1840, д. 1, папка 6, л. 198–200.
  32. Там же, л. 187.
  33. Национальный архив Республики Татарстан, фонд Казанского университета, переписка Н.И. Лобачевского с фундаментальной библиотекой университета.
  34. Черепанов С. Отрывки из воспоминаний сибирского казака // Древняя и новая Россия, 1876, № 7, с. 262. Подробнее о сибирском журналисте и писателе С.И. Черепанове см.: Хохлов А.Н. С.И. Черепанов и китайская тема в его творчестве (К 175-летию со дня рождения) // Теоретические проблемы изучения литератур Дальнего Востока. Тезисы ХII научной конференции (Москва, 1986 год). М., 1986, ч. II, с. 459–465; его же. Пекинский дневник Семёна Черепанова // «Восточная коллекция» (М.), № 2 (5), с. 80. В этой статье в качестве иллюстраций опубликованы фрагмент плана Пекина, снятого в 1817 г. Иакинфом Бичуриным (из библиотеки князя В.Ф. Одоевского) и литографированный «План столичного города Пекина с окрестностью» со съёмки полковника Ладыженского при Военно-топографическом депо. См.: с. 98; 86–87.
  35. Хохлов А.Н. Новые данные о деятельности Н.П. Игнатьева в Китае в 1859–1860 гг. // Конференция молодых научных работников и аспирантов. М., 1968, с. 30–31.

Автор:
 

Синология: история и культура Китая


Каталог@Mail.ru - каталог ресурсов интернет
© Copyright 2009-2024. Использование материалов по согласованию с администрацией сайта.